Тот, что был младше, очевидно, встречая этого парня впервые, заговорил в допытывающей манере с характерным для серферов восточного побережья говором: «Ты — да или нет?» Чувак в майке Damned выглядел озадаченным. Как и я, попивающий черри-колу и листающий фэнзины, оперевшись на мамин форд «Фестива», но теперь обративший внимание на диалог.
«Да я или нет что?» — сказал старший панк, несколько пафосный, но озадаченный.
«Эс-и?» — сказал скейтер, удивленный в свою очередь тем, что панк был сбит с толку.
«Что такое эс... и?» — спросил старший, произнося отчетливо каждую букву, теперь чуть-чуть раздраженный и нервно крутящий пальцами.
«Стрейтэдж!» — сухо ответил тот.
«Ну, — сказал панк, — я не пью и я вообще-то не курю и не курю траву или еще там, но я не знаю... Я на самом деле не позиционирую себя как „стрейтэдж“», — cказал он несколько праведной и зрелой интонацией.
«Это убого!» — сказал скейтер, резко прекращающий инквизицию и усмехающийся сам себе, удаляясь. Панк выглядел немного расстроенным и по-прежнему немного озадаченным. Я рассмеялся скейтерской наглости, его грязному юмору и тому, как на моих глазах эта сцена меняется в корне.
«Это, — подумал я, — то, что убило стрейтэдж и в то же время это то, что заставило его вырасти в огромную субкультуру по всему миру — панковский настрой с консервативными принципами.»
Кроме всех его замечательных сторон, у «панк-рок либерализма» есть также и отрицательные. Он стал слишком широким. Некоторые ребята в сцене следовали стрейт-принципам, как тот старший панк, в то время как другие сидели на героине, дышали клеем и состояли в бандах. Этому новому поколению полный спектр казался слишком безликим. В
Я реально мог видеть обе стороны. Я был панком. Я имею в виду, я был воспитан на панк-роке, ска и ой! от Sham 69 до X Ray Spex и The Business; ни разу не бывав на живом панк-гиге, но живя такими фильмами как Decline of Western Civilization и The Great Rock and Roll Swindle.
В одни выходные я набрался храбрости, чтобы поехать в город в CBGB’s. Это был (и есть) андеграундный и панк-клуб, особенно примечательный тем, что там начинали такие группы, как The Police, Patti Smith и Ramones. Я листал Village Voice и увидел, что UK Subs играют в субботу вечером, и подумал «Да! Панк-рок шоу! Я должен идти!» Я совсем не знал, что одно это шоу изменит всю мою жизнь. Это было шоу, послужившее мне трамплином, чтобы нырнуть с него головой вниз в Американский Хардкор.
Открывающая шоу группа называлась The Young and the Useless. В итоге так вышло, что эта группа стала первой для Адама из Beastie Boys. Они все были моего возраста, около пятнадцати, и сходили с ума на сцене, в то время как толпа мошила («мошить» в то время не было повсеместным словом — только нью-йоркцы знали, что оно значит) и прыгала с метровой сцены. Я был впечатлен. Нет, «впечатлен» это не то слово. Я был влюблен. Я влюбился в хардкор. Я приехал домой и собрал группу и каждые выходные я возвращался ради хардкор-утренников CBGB’s. За три доллара каждое воскресенье ты мог увидеть три группы, группы, которые были невероятны, группы, с которыми с тех пор никогда не сравниться, группы, чьи тексты стали библией, группы, за которые бы мы отдали жизни: Minor Threat (на годы опережавшие свое время), Void (такие расхлябанные, они звучали так, как будто вся песня развалится на части, но такие мощные), Agnostic Front (домашние любимцы), SS Decontrol (предтечи и герои стрейтэдж-сцены, заставившие курение сигарет казаться уголовным преступлением). Все эти группы играли на утренниках CB’s, оставляя ребят вроде меня покоцанными в пите, потрясенными музыкой и с ушами, все еще гудящими на уроке алгебры в понедельник утром, понимая, что вся их провинциальная высшая школа представления не имеет, через что они прошли в предыдущий полдень.
Американский Хардкор был более приземленной частью панк-сцены. В нем было меньше костюмированного шоу. Самые большие группы часто выглядели как ребята, которых ты мог знать в высшей школе, которые ходили в футболках, джинсах, теннисных сникерсах и с нормальной прической. Они постоянно брили головы. Это была внешняя сторона, но сцена все еще включала в себя многие панк-ценности. Революционная группа из Рино, штат Невада, изменила все это. Они назывались 7 Seconds, и они стали наиболее влиятельной силой в хардкор-сцене в
Итак, назад к нашей изначальной истории о чуваке по панку против пятнадцатилетнего стрейтэдж-пацана на стоянке. Я мог судить о корнях обоих. Моя история? В средней школе (до 14 лет — прим. пер.) у меня был ирокез и какие-то строительные ботинки. Меня высмеивали в моей твердолобой коннектикутской высшей школе, где было неслыханно, чтобы пятнадцатилетний молодой человек ездил на скейтборде по коридорам. Скейтбординг оставили восьмилетним на тех маленьких пластмассовых досках, которые можно взять в Caldor (супермаркеты на восточном побережье). В то же время некоторые панк-ценности меня не вдохновляли. Я был атлетичным. Это было не по панку. Я всегда презирал апатичность, насилие и интоксикацию. Я был раздражен и смущен тем, что эти вещи были такой решающей силой в моей альтернативной среде общения. Это дерьмо творилось в обыкновенной среде в пригороде. Мне была нужна альтернатива.
Я был не один. Когда стрейтэдж достиг популярности в
Стрейтэдж-группы той эпохи осуждали за то, что они были банальными, мачистскими и часто повторяющимися. Часто эти обвинения были верными, но большинству ребят было всё равно, потому что некоторые группы были просто дико крутыми. Приехав в Лос-Анджелес с настоящим нью-йоркским настроем, мы с Порселлом были поражены, когда первый раз увидели Uniform Choice. Они в одиночку окунули Южную Калифорнию в стрейтэдж-безумие. Straight Ahead из Нью-Йорка были неописуемыми, самая быстрая и самая жесткая группа в то время. Bold были героями средних классов, которым было всего по 13 и 14, когда они начинали, но которые читали наставления между песнями как мудрые взрослые люди. Цельной смесью был энергичный аккуратный узколобый подтянутый рок со снобистским отношением «лучше чем ты». Даже панкоте старой закалки пришлось признать его могущество.
Появились новые тренды. Ребята забивали сцену, чтобы подпеть гимноподобные припевы (неотъемлемый элемент в написании стрейтэдж-песен). Несмотря на то, что так делали раньше, Майк Джадж сделал популярными строительные перчатки. Порселл сделал популярным прыгать со сцены с гитарой, и Джулс из Side by Side сделал популярным вытягивать палец и кричать «Go!»
Появились Revelation Records, специализирующиеся на выпуске ограниченных тиражей цветных семидюймовок всеми любимых групп, с самого начала монополизировавшие рынок и сделавшие коллекционирование пластинок любимым занятием ребят из сцены. За ними последовали Schism Records, выпуская фэнзины и синглы, начав c пластинки Project X, первые 200 копий которой были бесплатными.
Теперь, когда я печатаю это спустя почти десять лет, я не подозревал о водовороте, в который меня затянуло — о водовороте, который до сих пор влияет на музыкальную сцену по всему миру. Но я чувствую, эти дни были закладыванием фундамента, особенно для моей собственной жизни. Стрейтэдж-сцена дала мне общество из личностей с одинаковыми убеждениями (это не противоречие в терминах), которые ценили панковскую энергию, но не хотели закончить в подворотне. И большинство не закончило. Так как я и по сей день живу в Нью-Йорке, я все еще вижу людей из тогдашней сцены. Некоторые все еще стрейтэдж, некоторые — нет. Некоторые до сих пор по-настоящему рубятся по музыке, некоторые — нет. Некоторые сменили костюмы, соображения и принципы. Со всеми этими отличиями всякий раз, когда я замечаю одно из них, я всегда вдруг резко вспоминаю, кем мы были и что мы делали, и я улыбаюсь при всех или про себя. Несомненно, это было время, которое мы будем помнить.
